СКАЗ О МАСТЕРЕ КУЗНЕЧНОГО ДЕЛА И ЛУЧШЕМ ДУДАРЕ НА СВОЕЙ УЛИЦЕ, ИЛИ ДЛЯ ВАС РАЗМЫШЛЕНИЯ О ТОМ, ЧЕГО МЫ НЕ УСПЕВАЕМ В СУЕТЕ УБЕГАЮЩИХ ДНЕЙ...

Жаль, что мы, взрослые, твердо уверены, что не бывает на свете волшеб­ников и вместе с ними всяких чудес.

...Небольшой продолговатый деревянный футляр. Человек бережно раскрывает его и на­чинает показывать содержи­мое:

— Вот эта дудочка из моло­дой сосны. Выкрутишь из вет­ки сердцевину — и инстру­мент тебе готов. А эта, сейчас соберу, мне и кий на старость, и мушкетон, могу на охоту на зайца ходить, и играет голо­систо, зычно. Послушайте... А тут вот две почти одинаковые, только одна из них на пол-тона ниже берет. Интересно делать жалейки из соломки. Надо пой­мать тот день, когда колос стреляет с наибольшей силой. Не сразу запоет соломка, она двадцать секретов имеет. Раз­гадаешь — не нарадуешься по­том. Она тебе и куликом за­плачет, и соловьем разойдется, и «Катюшу» сыграет...

На глазах происходило чудо. Грубые, сильные пальцы куз­неца удивительно чутко собра­ли из маленьких соломинок жалейку, которая заканчива­лась колосом.

— Четыре года эта соломка у меня играет, а были такие, что и девять, и пятнадцать лет жили. А где ж моя скрипка, Гэ­ля? Сыграю я вам, гостики, за­стольный марш, а то заговори­лись, на столе бульба остыла...

Крепкая фигура. Уверенные черты лица. Спокойные, умные глаза. Густой, седой ежик, как у академика Амосова. Кузнец Вячеслав Степанович Протасевич, простояв у горна ровно тридцать лет и один день, те­перь на пенсии.

Его жена, Елена Николаевна, улыбается: «Только вот никто не сможет отправить на пен­сию его от всех дудок и скри­пок. Когда заиграет, так и у меня, старой, ноги сами пля­сать просятся».

Восьмилетним мальчиком вынужден был отдать его отец пасти панских коров.

Целые дни и месяцы от восхода до захода он слушал лес и поле. Симфония природы стала для него первой и единственной музыкальной школой. Все ма­стерили пастушки, но особен­но любили дудочки. Идут кос­цы с луга, а они, в кустах, спрятавшись, как заиграют марш в пять жалеек. Те сначала крестятся, а потом — с хохо­том искать шалунов. Его отцу стали говорить люди — купил бы парню скрипку, уж очень хорошо у мальчишки получа­ется. Наскреб отец грошей и купил ему подержанную скрипку. Радости-то было! Вся деревня собиралась слушать. Нот он не знал и никогда в жизни не учил, но на слух, что только не сыграет!

А в двадцатые годы расщед­рился его дядя, продал коро­ву и выписал для племянника из Лейпцига скрипку под но­мером три. С этой скрипкой он и сейчас ходит на деревен­ские свадьбы. Раньше их в де­ревенском оркестре четверо было, но сегодня уже нет тех, кто играл на цимбалах и бубне, остались вдвоем с гармонис­том.

— Перед свадьбой непре­менно старики с молодыми по­спорят. Одним — скрипку, дру­гим подавай эстрадный ор­кестр из клуба. Так мы теперь только на каждой второй-тре­тьей свадьбе играем. Оно, ко­нечно, если музыка красивая и музыканты толковые, нет раз­ницы, современно или несо­временно. Человеку на душе хорошо, а ногам весело — че­го ж еще больше на свадьбе от музыкантов надо?

Только не про одни свадьбы я разговор воду. Вот увлеклась молодежь гитарами. Хорошо. А почему только гитарами? А сколько красоты в духовой му­зыке! У нас в Узде есть ор­кестр, в Доме культуры, кото­рый по праздникам играет, так там почему-то одни тру­бы в почете. А два дорогих классных кларнета пылятся, потому что никто не умеет с ними обращаться. Я с удоволь­ствием сыграл бы, да годы да­ют знать, воздуха не хватает... Кларнет или скрипка за два километра из-под духовой му­зыки слышны. В жизни долж­но быть много музыки, тогда человек будет лучше сам себя понимать, больше других це­нить, веселее и добрее будет...

Так рассуждал кузнец, в иную пору сутками стоявший у горна, но у которого всегда хватало времени, чтобы взять в руки жалейку, вложить в нее душу, выговориться...

Вот теперь, кажется, при­шли счастливые минуты для покоя. Честно пройдена нема­лая дорога, вывел в люди тро­их детей, помогает растить им внуков. Есть достаток в доме, не покидает пока, слава богу, и здоровье.

Но спокойно не сидится. Руки без работы не могут. Все переделает Елене Николаевне по хозяйству, а потом начинает колдовать. Так появилась ду­дочка, напоминающая тром­бон, теперь думает, как сде­лать барабан «со свистюльками», чтобы шире диапазон звучания был.

...Не было акустики концерт­ного зала, его торжественно­сти. Сольный концерт Протасевича состоялся в тот вечер у него дома. На душе было так ясно, просто и хорошо от пе­ресказанных на жалейках тайн леса, от народных мелодий, без которых во времена былые не обходились ни масле­ница, ни гадания в ночь на Купалу. А когда он взял в руки скрипку! Таки сплясала в тот вечер Елена Николаевна поль­ку со своим внуком.

В один из дней мы поеха­ли в Роспы, туда, где ро­дился Вячеслав Степано­вич Протасевич. В этой дерев­не в 1939 году посватался к сво­ей Гэле. Пяти сватам до него отказывала, а в нем свою судьбу признала. В Роспах, на месте их бывшего дома, стоит памятник односельчанам, по­гибшим в Великую Отечест­венную войну. На гранитной плите высечены и восемь фа­милий Протасевичей — их родственники.

В те тяжкие для Отечества дни, когда каждый штык влиял на исход битвы, он был бро­нирован райвоенкоматом от призыва на фронт. Так и не разнюхали полицаи, кто в го­лоледицу ковал лошадей для партизанских разведчиков, кто передавал в лес оружие. Ему бы только ствол, а остальное, автомат, уже было делом тех­ники. Некому было, да и чужо­го человека не возьмешь, по­этому и проработала малень­кая, сильная Елена Николаев­на всю войну молотобойцем при нем. На ласковые слова за работой он скупой, скорей готов был зычно разойтись, но и то однажды не удержался: ««Да ты лучше любого мужика мне норовишь в работе». Если серп делали, так зубчик к зубчику шел, если топор зака­ляли, его еще через тысячу лет археологи найдут и будут радоваться, что так хорошо со­хранился.

Только фронт откатился на запад, за пределы района, ста­ли сразу восстанавливать хо­зяйство. Он был один кузнец на три колхоза. И плуги нуж­ны были, и бороны. Собирали по полям осколки войны, при­носили в кузницу, и чего толь­ко Протасевич не творил из железа. Люди к нему со свои­ми просьбами изо дня в день: кому ухват, чугунок, кому ло­пату, сковородку, а кому... Ос­талась после пожара швейная машина, выбросить ее хотели, но взялся Протасевич — и вер­нул ее целую. Очки слома­лись — опять к нему же. А однажды кто-то рассказал, что видел часы с кукушкой. Через несколько недель Вячеслав Степанович спросил: «Такие?» Дивные получились часы. Ка­залось, нет такой работы, к которой он не был охоч.

...Теплый субботний день кло­нило к вечеру. Люди, возвращаясь с поля, задерживались на «вечерние заседания»» на завалинках. Щедро усыпанные антоновкой, торжественно сто­яли в лучах заходящего солн­ца яблони в садах. Босоногие мальчишки играли в «Чапая», поднимая пыль деревенской улицы. Они шли по Роспам, здороваясь с каждым, шуткой, отделывались от частых при­глашений зайти в дом, побла­годарили за груши, которыми угостила бывшая соседка.

Улица их молодости, их жиз­ни. Если мне надо будет кому-то объяснить, что люди быва­ют красивы во все времена, я расскажу, как тогда спокойно и твердо в расшитой орнамен­том льняной рубашке шел Вя­чеслав Степанович рядом со своей судьбой в цветной шаленовке.

Возвращаясь обратно по длинной улице, они говорили каждому: «До свиданья», будто выходя из доброго дома.

ПОМНИТЕ притчу о трех портных, когда первый из них аршинными буквами вывел на своих воротах: «лучший портной в городе», второй — «лучший портной в государстве», а третий прикрепил скромную вывеску: «лучший портной на этой улице», и все люди пошли к нему.

..В командировке закаприз­ничала машина, нужна была какая-то запчасть. Пришлось обратиться за помощью к ме­стным руководителям. Пред­ставились, рассказали, что ин­тересует в Узде нас человек необыкновенного дара.

— А кто это такой, Протасевич?

Тут же был вызван зам и от­читан за то, что тот не знает, какие люди живут в районе.

63 года. Они бежали друг за дружкой, выстраивались у него за спиной, подгоняли в завтрашний день. Вячеслав Степанович вспоминает, что однажды после войны пригла­сили его в Минск на важном концерте выступить вместе с оркестром Жиновича. Репети­ции прошли удачно. Но вот кто-то перед выходом на сце­ну попросил его посмотреть уникальную дудочку из солом­ки, которой было 15 лет. Взял Протасевич дудочку, а у нее голос пропал. Было у него дру­гая, в чемодане племянника. Нашли племянника, а тот ключ от чемодана где-то посеял. Открыли чемодан, а концерт уже кончился... Не судьба, на­верное, была людям показать, чему научился.

И уже совсем недавно при­ехала творческая группа Бело­русского телевидения делать о нем цветной фильм. По заказу Интервидения о народных умельцах Белоруссии.

О нем узнают в других стра­нах, а дома спрашивают, кто такой Протасевич. Не верят как-то, что бывают лучшие портные не только в государ­стве, но и на своей улице.

Елена Николаевна, помню, рассказывала: «Люди смеются, пожилой человек, а всю жизнь цацками занимается».

Правда, пришли однажды к Вячеславу Степановичу из Узденской школы-интерната: «Но со­гласитесь ли вы у нас кружок вести?» «Да со всей душой, дорогие дети...»

Пришли дети на занятия раз, другой, пальцы не слушаются, дудочка из губ выскальзывает. Трудно и совсем непросто, не так, как издали казалось. Энту­зиазм улетучился. Если в при­дачу нет способностей, тогда ничего больше и не остается. Так они и расстались.

В разговорах его немало грусти: не вечный я на земле человек, заинтересовался бы кто-нибудь, всему научил бы, что умею. Вот одна надежда на внука, детям я не смог пе­редать в наследство, как душу в музыке находить... В этом году внук пойдет в музыкаль­ную школу. Я для него сам скрипку сделаю.

Сделаю скрипку... Вячеслав Степанович показал из чего. Кто-то из знакомых нашел сре­ди рухляди на чердаке то, что когда-то называлось скрипкой. Гриф давно без струн да рассохшийся на три пальца резонатор. Но его поразила изящная форма, через лета сохранившаяся тигровая расцветка высококачественного дерева. А вдруг она из тех, знаменитых скрипок Стради­вари? Будет внуку именитая скрипка, возвращенная с того света!

Каждый из нас приобретает невидимый капитал от встреч с интересными людьми. Они не проходят бесследно.

Что осталось после встреч с Протасевичем? Замысловатые до невероятности дудочки, ду­шу не оставляющая спокой­ной музыка? Не только.

Знать тропинки в лесу, куда ходишь за грибами, ямы в реч­ке, где ловишь рыбу, что ж тут особенного. Поражало дру­гое, с каким молчаливым зна­нием и любовью идет человек по земле. Он долго переживал, когда увидел, что две те­леги, разминаясь на полевой дороге, помяли на обочине рожь, он заботливым хозяи­ном вел себя в большом ле­су...

Медлительность (но не от возраста!), спокойствие, уверенность, умение увидеть камы­ши, наклонившиеся от ветра напиться воды в р.Уссе, талант услышать и объяснить птичьи разговоры в остывающем от лета бору. Мы шли рядом, и мне припомнился один «го­родской» эпизод из суеты убе­гающих дней.

На считанные минуты нас собрал под козырь­ком киоска взявшийся не­весть откуда короткий буйный дождь. Кто-то нервно посматривал на часы, кто—нетерпе­ливо на тучку, набегающую на солнце.

— Ой, какой дождь! — не об­ращаясь ни к кому конкретно, радостно молвила женщина с загруженной авоськой.

Кто-то недоуменно на нее оглянулся.

— Вы посмотрите, как он пу­зырится. На веселье разошелся. Такие солнечные дожди цыганскими называются. Зем­ля любит их, к доброму уро­жаю они случаются.

Она тихо и мудро рассужда­ла, не замечая того, что каж­дый, оставаясь сам по себе, был уже объединен какой-то тайной.

Дождь окончился так же не­ожиданно, как и начался.

— Бабуся, пошли, — мальчиш­ка лет семи потянул ее, зача­рованную, за руку...

Сколько дождей видела в своей жизни эта женщина, а го­ворила о нем, будто о самом первом.

Солнечный «цыганский» дождь, увиденный чужими глазами, сделал что-то неве­роятное. Вдруг расхотелось куда-то бежать, опаздывать, успевать. Брызги из-под колес машин превратились в радуги.

Я.Холяво,

специальный корреспондент «Знамени юности».

Узденский район.

«Родник», видеофильм 1975 г.

ПРАТАСЕВІЧ Вячаслаў Сцяпанавіч, нарадзіўся 30.4.1913 г. (02.11. 1992 г.) у в. Роспы Капыльскага раёна, беларускі народны майстар традыцыйных музычных інструментаў, выканаўца на дудцы, скрыпцы, жалейках з саломкі, кмену, чароту і інш.

Удзельнік партызанскага руху на Беларусі ў гады Вялікай Айчыннай вайны. Пасля вайны больш за 30 гадоў жыў і працаваў ва Уздзе.

3 1977 г. у Мінску — у Дзяржаўным акадэмічным народным хоры Беларусі імя Г.І.Цітовіча, у фальклорна-этнаграфічным ансамблі «Харошкі» — майстар па рамонце і настройцы унікальных народных музычных інструментаў.

Вырабляў дудкі, жалейкі, альты, скрыпкі, цымбалы, ліры і іншае, якія вылучаюцца прыемным тэмбрам, добра трымаюць строй. Інструменты Пратасевіча выкарыстоўваюць у канцэртнай практыцы вядомыя творчыя калектывы Беларусі.

Многія інструменты зберагаюцца ў Дзяржаўным музеі БССР, Уздзенскім краязнаўчым музеі, Літаратурным музеі Янкі Купалы ў Мінску.

Для Пратасевіча-выканаўцы былі характэрны разнастайнасць прыёмаў варыянтна-варыяцыйнага і фактурнага развіцця, пачуццё музычнай формы. Лаўрэат 1-га Усесаюзнага фестывалю самадзейнай мастацкай творчасці працоўных (залаты медаль; 1975-1977), неаднаразова ўдзельнічаў у перадачах Беларускага тэлебачання і радыё, музычна-этнаграфічных канцэртах.

Скачать мультимедийную книгу «Родники В.С.Протасевича, народного мастера» (118 мб).pdf

Материалы публикуются впервые.

Из архива семьи Протасевича Игоря.

Обработка — Василий Лычковский.